И совершенно зря. Француз не намеревался устраивать красивые и честные поединки с ворами. Он ударил не по всаднику, а по голове лошади, и легко уклонился от ответного удара.

Лошадь оказала последнюю любезность, не упав кувырком через голову, а остановившись и повалившись набок. Макс успел соскочить с седла. Де Ментон развернулся и атаковал спешенного противника.

Максимилиан подпустил рыцаря поближе и отшагнул влево, подняв меч. Преследователя это отлично устроило, возможность нормально бить с руки, он поднял меч на замах.

Макс ударил сверху по шее коня. С поворотом корпуса, с полного замаха поднятого меча, с вложением всей своей силы и всей массы. И сразу же опустился на колено, подставляя шлем под неумолимо опускающийся клинок.

Голова коня упала на дорогу. Всадник поздно понял, куда пойдет удар, дернул поводья, но не успел. Обезглавленная туша по инерции пролетела еще пару шагов и повалилась. Де Ментон успел соскочить.

Макс понадеялся, что шлем выдержит. Миланская сталь оправдала ожидания, и привычная к ударам по шлему голова не пострадала. Он, конечно, потерял пару секунд, пока приходил в себя, как любой другой после такого удара по шлему, не опирающемуся на плечи, но француз явно не ожидал, что его коню отрубят голову, и не смог воспользоваться этими секундами.

Непривычные к конному бою наемники, не желая путаться под ногами у рыцарей, придержали коней и вовсе остановились, едва съехав с дороги.

Максимилиан встал.

— Viens ici, cochon de mer!

Не будучи любителем ругаться, Макс обозвал француза на понятном ему языке первым, что пришло в голову. Морской свиньей, которую последнее время Тодт поминал так часто, что она с ушей свисала.

Француз изрядно удивился, почему он свинья и почему морская.

Один из наемников, не будучи хорошим наездником, направил коня через придорожную канаву. Конь неловко прыгнул, поскользнулся передними ногами, свалился в канаву и жалобно заржал. Другой, будучи наездником получше, пришпорил коня, заставил его прыгнуть и провалиться до середины бабок в размокшую пашню.

Ага, сомнешь его. Шагом по мокрому полю. Наемник слез с коня и выругался, когда почувствовал, как в туфли налилась холодная вода вперемешку с землей. Максимилиан усмехнулся. У него одна нога мерзнет, а у врагов будут мерзнуть обе. Это полезное преимущество.

Остальные браво неторопливо спешились, оставаясь на твердой дороге.

Де Ментон сделал пару шагов, оценил почву под ногами и пошел сразу в атаку без лишних церемоний.

Макс без труда отбил несколько классических ударов и сам нанес пару в ответ, которые легко были отбиты. Рыцари стоили друг друга.

Француз отметил, что противник твердо стоит на ногах и избегает выпадов и маневров. Попытался обойти, чуть не упал. Выпад — и чуть не остался без головы. Ноги или вязнут по щиколотку в мокрой пашне, или скользят на крупных кусках земли.

Обмен ударами. Достойными ударами, сильными, быстрыми. Звенят клинки.

Первым предсказуемо сломался перекаленный и переточенный меч Максимилиана. Не так-то просто отрубить голову коню нормальным мечом. Макс после Ферроны заказал себе меч, заточенный наподобие палаческого, чтобы чисто сносил врагам руки, ноги и головы, пугая тех, кто пока не попался под руку. Он, конечно, понимал, что для битвы в доспехах такой не годится. Но сейчас, поскольку предстоял поход и сражения, скорее всего, с бездоспешными противниками, взял с собой именно этот длинный двуручный меч, оставив «классические» в обозе.

В руках осталась примерно треть клинка. Та часть, которую не точат, потому что удары наносят острием или серединой, но никак не частью, что ближе к рукояти.

Де Ментон усмехнулся и продолжил рубить. Но с еще меньшим результатом. Макс теперь парировал удары с меньшими усилиями. Ведь часть меча, предназначенная для парирования, оставалась в руках и стала только легче. А отсутствие возможности атаковать поставило защиту в фокус внимания.

Наемники вышли в поле и по дуге окружили Максимилиана сзади, шлепая по полю медленно и печально, чтобы рыцарь уже победил к тому времени, как они подойдут. Если бы рыцарь дал команду, они бы всей бандой как-нибудь зарубили сильного, но не имеющего возможности нормально двигаться противника. Раз уж командир, одержимый гордыней, команду не дал и решил развлечься поединком, то ему, конечно, виднее. Но толпиться, как зеваки, было бы со всех сторон позорно. Вдруг рыцарь начнет проигрывать или просто устанет от честного боя и все-таки прикажет атаковать, а не смотреть?

Де Ментон перехватил меч левой рукой за середину клинка и двинулся в ближний бой. Противник не производил впечатления ни более опытного, ни более талантливого, ни имеющего какое-то преимущество. Любой может заказать меч наподобие палаческого, который отменно рубит мясо с костями, но сломается об сталь.

Макс выдернул ногу из грязи, шагнул вперед и парировал перекрестьем в середину клинка. После чего сразу же выпустил меч и перехватил француза за запястья.

Руки всегда были сильной стороной Максимилиана. Насколько сильной, что он и раньше часто забывал про «день ног» на тренировках. На этом и попался в Ферроне, когда пропустил не особо сложный удар и остался без ноги. Когда ног меньше двух, пропускать «день ноги» еще проще, зато руки, от плеч до пальцев, становятся еще большим приоритетом.

Такого де Ментон не ожидал. Запястья сжало как железными обручами. Он никогда и не думал, что такой прием может иметь смысл. Просто схватить за руки не жалкого простолюдина, а потомственного мастера меча. Попытался вырваться. Не получилось. Конечно, удержать большого и сильного рыцаря непросто, Максимилиан покраснел от напряжения, но продолжал удерживать обе руки в захвате даже когда противник стал вкладывать массу всего тела в попытки освободиться.

Макс встряхнул врага, и его меч вылетел из побелевших пальцев.

— Убейте его! — крикнул своим де Ментон.

Наемники двинулись к замершим в борьбе рыцарям.

Что-то щелкнуло и просвистело в воздухе. Подошедший ближе всех коротко вскрикнул и упал. Остальные оторвали глаза от рыцарей и увидели всадника на дороге. Это Устин сделал круг по полю, оторвался от преследователей, выехал на дорогу и быстро вернулся по ней к мосту.

Всадник поднял непривычно маленький лук и выстрелил еще раз. Второй наемник повалился в грязь со стрелой в сердце. Третий дернулся, и Устин промазал. Четвертый взмолился Богоматери, и в руках Устина сломался лук.

То самое «nicht gut» и «Krebs ist ein Fische». Устин ожидал этого с самой покупки. Бросил половинки оружия и спокойно съехал в поле. Конь не очень хорошо ходит по мокрой пашне, но люди-то ровно по ней же ходят еще хуже. Оставшиеся трое наемников забыли про поединок рыцарей и бросились наутек в поле.

Их спас отряд из Тортоны, который, растянувшись, приближался к Устину. Лучников среди них не нашлось, а арбалетчик и аркебузир не умели заряжать и сколько-нибудь метко стрелять с седла.

Устин пришпорил коня, вернулся на дорогу и поскакал в сторону моста, уводя тортонцев от Максимилиана. Те бросили взгляд на борющихся рыцарей, но, не получив команду, решили не лезть. Тем более, что впереди мост, и вражеский рыцарь, которым им приказано заняться, скачет туда, на помощь своему обозу.

Де Ментон под давлением опустился на колени. Максимилиан перехватил его правой рукой за шею и сразу нажал большим пальцем на впадину между ключицами. Француз потерял контроль и повалился в грязь. Победитель наступил коленом ему на грудь и приставил к горлу кинжал.

— Ничего личного, — сказал Максимилиан, — Дело чести.

— Какой чести? — возмутился де Ментон, — Ты вор!

Макс ударил его по щеке ладонью.

— Я не вор и требую извинений. Мало того, что ты трусливо позвал на помощь, это я мог бы простить, но обвинения в воровстве не прощу.

— Ты взял золото королевы. И не говори, что не знал.