— И много вас там?

— Не одна тысяча, точнее не скажу.

— А в Кремоне?

— Говорят, с ноября армия полностью вышла из Кремоны.

— А в Мортаре, Новаре?

— Хотите лично развести по армии и всем гарнизонам? В Мортаре и Новаре наши есть.

— Не хочу, — Тодт подумал и решил, что он слишком важная фигура для обозных дел. Как покойный Бык, который любил готовить, но не любил стоять на раздаче.

— Хочу, чтобы наши командиры в Монце сообщили другим нашим командирам. Кому надо, сами пришлют эскорт за деньгами, — сказал он.

Тодт встал вторым в обоз из четырех телег, забитых награбленной провизией. Чего-то не хватало. Конечно. Не хватало конной разведки впереди. Поедем, как слепые котята. Нет, дозорного на муле вперед отправим. Мятый в тюрьме сильно отвык ездить верхом и стер задницу еще вчера. До встречи со швейцарцами он сидел в телеге, а мул трусил, привязанный к заднему борту.

Швейцарцы гнали так, будто эти лошади им уже не пригодятся. Все солдаты сели в повозки, чтобы не отставать. В конце концов, лошади не умрут, если полдня потянут на пределе возможностей. А и умрут, так из них еще можно суп сварить. В осаде и не такое жрали.

Дозорный возвращался галопом, крича на ходу.

— Кавалерия!

Вопреки распускаемым в Генуе слухам, что войска Фрундсберга и Колонны, взяв Милан, пойдут на Геную со скоростью атакующей кавалерии, и слухам оттуда же, что война сделает перерыв до завершения конклава, императорские командующие и не торопились. Генуя и конклав не очень важны по сравнению с тем, что в Монце все еще сидела вполне боеспособная французская армия. Пусть она не смогла бы выбить имперцев из Милана, но занять Милан, из которого половина гарнизона выйдет на юг, вполне бы осилила.

Фуражиры оптимистично рассчитывали сгонять туда-обратно в непосредственной близости от Милана пока враги не перекрыли дорогу, и Тодт оптимистично поверил, что они успеют. Кому еще верить, как не людям, которые только что оттуда.

— В круг! Вагенбург! — скомандовал Тодт.

Повозки съехали с дороги в поле и кое-как встали в замкнутый контур, даже не выпрягая лошадей. Вариант плохой, но единственный. Убежать от кавалерии на дороге среди полей невозможно, а обороняться в вагенбурге хотя бы не так безнадежно, как в колонне, стоящей на дороге.

Теоретически, кавалерия, а на пути попались венецианские легкие кавалеристы Колонны, могла бы остаться просто при обозе, чтобы он никуда не делся, и отправить гонца за подмогой. Но венецианцы легко распознали, что им досталась в противники не воинская часть на марше, а фуражиры с добычей. Причем этих фуражиров как бы не меньше, чем кавалеристов, на вид это молодежь без аркебуз, без арбалетов и даже без доспехов, и командует ими за неимением лучшего старый священник. Зато у них полные телеги добычи. Может быть, и не полные, но уж никак не пустые, раз они едут обратно. Если даже и пустые, то на войне телега с лошадью уже сама по себе ценная добыча.

Вагенбург отлично помогает от классической нестреляющей кавалерии, которая сначала бегает вокруг в поисках входа, а потом грустно спешивается и штурмует повозки несработавшейся толпой. Особенно, когда в вагенбурге есть стрелки, и повозки это крепкие боевые возы с дополнительными щитами. От стреляющего противника вагенбург помогает заметно хуже. Особенно, когда внутри стрелков нет, и повозки обычные, не предназначенные для защиты.

Венецианская легкая кавалерия это в сущности протодрагуны. Стрелки, которые воюют пешком, а передвигаются верхом. Увидев большую и беззащитную мишень, венецианцы проскакали несколько раз по кругу, не услышали ни одного выстрела и наметили самое уязвимое место для атак — крестьяскую телегу, запряженную одним мулом и с низкими бортами. После чего спешились, зарядились, подошли поближе и дали залп.

Убивать лошадей они, конечно, не хотели. Лошадь это ценный трофей, да и телегу без лошади не увести. Если кто рискнет броситься наутек, то ему все равно не убежать. Поэтому первый залп вывел из строя убитыми и ранеными нескольких неудачно спрятавшихся швейцарцев, случайно серьезно ранил несчастного мула и задел лошадей, запряженных в телегу напротив «слабого звена».

Спешились и стреляли, конечно, не все. Несколько человек остались верхом на случай вылазки, а несколько приняли обязанности коноводов. Если вдруг кто случайно забыл, то коня нельзя просто поставть в чистом поле и рассчитывать, что он останется на том же месте после завершения сражения.

Тодт, конечно, знал, что делать и против разной пехоты, и против разной конницы. Вагенбург стоило ставить в любом случае, а далее по обстоятельствам. Работать мишенью бессмысленно. Будут стрелять, пока хоть что-то шевелится, а потом пойдут в атаку. Конные догонят убегающих. Но и сразу идти на вылазку нельзя. Гоняться с алебардами за всадниками не очень эффективно. Раз уж это конные стрелки, то пусть они спешатся и сделают залп. Если по ним не стреляют в ответ, они могут и подойти довольно близко. Достаточно близко для вылазки.

— В атаку! — крикнул Тодт, и все уцелевшие после залпа швейцарцы бросились на стрелков кто с алебардой, кто с мечом.

Парень, который вызвался быть дозорным, неплохо умел ездить верхом. Когда Тодт увидел, что стрелки спешиваются и отдают коней коноводам, он выдал своему единственному всаднику особое задание. Атаковать коноводов и по возможности разогнать лошадей. Получится или нет, но это отвлечет оставшихся верхом противников.

От фуражиров обычно особой смелости не ожидают. И высокого уровня боевой подготовки тем более. Криво поставленный вагенбург только укрепил уверенность стрелков в том, что они имеют дело с трусливыми обозниками. На самом деле же им пришлось сразиться с по-юношескими смелыми, ловкими и отлично мотивированными пехотинцами под командованием опытного лидера.

Швейцарцы с разбегу легко смяли пеших стрелков, но сами рассыпались по полю, догоняя убегающих.

— Назад! Строй! — крикнул Тодт.

Часть швейцарцев сразу же собрала строй вокруг него, и некоторые вырвавшиеся вперед успели вернуться. Но не все. Например, парень на муле, который поскакал пугать коноводов, так и не доскакал, хотя и отвлек на себя троих всадников.

Ситуация изменилась. Дюжина пехотинцев стоит в чистом поле, причем алебарды только у девяти. Примерно столько же всадников кружат около них, но ни стрелять им не из чего, ни копий нет, ни кони не настолько подготовленные, чтобы хотя бы не отказались идти на алебарды. Сам по себе конь совершенно не жаждет атаковать острое железо. Для этого его надо специально учить.

Всадники отъехали переговорить. Кто-то из них показал на дорогу, по которой с юга приближался небольшой конный отряд. Старший приказал атаковать фуражиров двумя плотными группами прямо сейчас. Если на дороге враги, то лучше встретить пеший и конный вражеские отряды по отдельности. Можно и отступить, но вдруг на дороге никакие не враги, а свои же из Лоди?

Когда всадники еще только собрались посоветоваться, Тодт выждал, скомандовал, и швейцарцы бегом бросились обратно к телегам. За ними приглядывали всего трое всадников. Один попался на пути, и швейцарцы удачно уронили его вместе с лошадью, а второй и третий затоптали и порубили троих отставших бегунов. Остальной конный отряд отреагировал слишком поздно, и в вагенбург с разгона через «слабое звено» не ворвался. Хотя лошади вполне могли бы перепрыгнуть через дохлого мула. Первого же атакующего Тодт взял на копье, уперев древко в землю. Лошадь накололась на наконечник алебарды и задергалась от боли, топча мертвого мула под ногами и мешая протиснуться внутрь другим венецианцам.

Древко из черного африканского дерева в руках Тодта не сломалось, и кто-то другой подскочил и ударил вражескую лошадь алебардой по голове, а остальные швейцарцы сдержали атаку, осыпав других всадников градом не очень результативных, но впечатляющих ударов.